наш манифест | программа | политика | культура | библиотека | стена дацзыбао | ссылки | mailto

Стаканчик бы…

Наши люди живут и ждут,

Понимая: чего-то не так.

Они знают, что их нае…ут,

Но не знают когда и как.

(из народного фольклора)

На освещённой зимним солнцем улице стояла прекрасная погода. Солнечные блики мерцали на зеркале мокрого от растаявшего снега асфальта. Радостные лица угрюмых прохожих, улыбались трансцедентными гримасами, а я сидел на крыльце магазина, обнимал любимую девушку и плакал от горечи выпиваемой водки.

Городской шум полуденной жизни ещё только-только вступал в фазис своего зенита и весна посреди января почувствовала законную силу. Вокруг пробегали автомобили, тревожно шлёпая дисками покрышек по раскисшим слякотным трассам. Студенты шумною толпою распевали «Марсельезу» и запивали её горячим пуншем. Старики с лопатами и клюками ворчали из-за отсутствия времени. Молодожёны танцевали вальс с колясками. Пролетарии с мастерками латали обветшалые фасады бытия. Деревья путались в проводах городской инфраструктуры и временах года, преждевременно раскрывая козыри дегенеративных почек. Рекламные щиты заманивали потребителей хитросплетениями политических игр и зевами слоганов.

Этот, как и все остальные, день не предвещал ничего интересного. Всё было по-будничному обыденно и предсказуемо.

Внезапно к нам, двум забытым жизнью отбросам общества потребления, подошёл неопределённого возраста человек в зеленоватой фуражке и потрепанном временем сюртуке из ослиной кожи.

- Стаканчик бы, - хриплым голосом пробормотал наш товарищ по времени и месту.

Голос его исходил из каких-то недр, казалось, что из центра Земли или из поднебесья, но в тот момент я и моя подруга не придали этому никакого значения.

- Стаканчик бы! - более утвердительно повторился человек.

- Выпить хочешь? Ну на! - протягивая пластиковую тару вымолвила подруга.

Абориген городских джунглей жадно ухватился за «великий последний шанс» предлагаемого алкоголя с такой радостью, благодарностью и одновременным усердием, что второпях пролил несколько капель водки себе на ослиный сюртук. Впрочем, он даже не заметил этого - сверкающие под преждевременно пробуждённым весенним солнцем следы горючей жидкости быстро испарилась, не оставив в напоминание о себе и следа.

Время потихоньку уходило, словно песок между пальцами. Аналогичная история произошла и с водкой. Не долго думая, мы наскребли по карманам нужную сумму на продолжение банкета посреди «праздника общества потребления», но решили для удобства общения переместиться в близлежащую закусочную-разливочную, именуемую «Волжской осинкой».

«Волжская осинка» представляет собой уникальное место в городе Сартров. Здесь можно увидеть и мелких буржуа, заливающих горе и уход лихих 90-х немереными потоками коньяка с шампанским, и пролетариев, сурово обсуждающих за стаканом беленькой очередную задержку получки, и студентов-бузотёров вместе с городскими сумасшедшими поедающих скудные булки из отрубей, и даже лиц без гражданства и определённого места жительства, покупающих обезвоженный чай на найденные или выклянченные на расположенной рядом остановке монеты.

- Бутылку водки и минералку, - быстро сказал я потрепанной временем и нелёгкой судьбой официантке в бирюзовом фартуке.

Здесь, показавшийся мне поначалу странноватым, попутчик в зелёной фуражке стал своим глубинным осипшем голосом рассказывать о себе, в зависимости от истории то ухмыляясь, обнажая закованные в серый металл зубы, то проливая «скупую мужскую».

- Вы знаете, что такое голод? Я знаю! Когда тебе уже полгода не дают получку, жена слегла в больницу, где за лечение сдирают три шкуры, а уёбок-сын опять на кичман залетел за наркоту. Одна дочка… - изливается человек, внезапно расплакавшись как младенец, требующий смены пелёнок.

- Одна дочка, проблядь, подсобила с деньжатами, хоть и сукой я её вырастил. Недоглядел… - продолжал он.

Дочка нашего внезапного знакомца отдувалась за всю семью. Она встала на панель, чтобы заплатить за лечение матери и вытащить из тюрьмы брата. Сам же человек в потёртом сюртуке когда-то жил с семьёй в трёхкомнатной квартире в самом центре Сартрова, работал в специализированном НИИ наладчиком сетей питания, считаясь опытным и высококвалифицированным профессионалом своего дела. Но в один прекрасный момент НИИ закрыли, рабочих разогнали как Николай второй государственную думу, а на месте предприятия открыли сеть дорогих магазинов, где торгуют всякой ненужной пиздятиной для  экзальтированных дам на высоких каблуках и всеми данными офисного менеджера. Как и остальные коллеги по несчастью, бывший наладчик сетей питания подался на поиски заработков. Благо, тогда «Копейка» была, хоть и старенькая. Можно было «бомбить» или развозить продукты по магазинам. Но в один прекрасный день (точнее - ночь), подвозя кампанию подвыпивших молодых парней, «бомбист» получил сотрясение с переломом черепа и травму позвоночника, пролежав восемь месяцев под капельницей, а вдобавок, лишился своей кормилицы - «Копейки».

Тяжело пришлось его семье в то время. Жена, только что вышедшая на пенсию, вновь устроилась на старое место работы - завод по производству аккумуляторов, где за 25 лет заработала кучу благодарностей «за доблестный труд» и столько же профессиональных заболеваний от постоянного контакта со свинцом и кислотой. Сын рос абсолютно безбашенным. Из школы его выгнали из седьмого класса за то, что зашёл в учительскую и спросил, по наущению ехидных одноклассников: «Нина Петровна, дайте пожалуйста менструаций». Так и недоучившись, подался в дворовую шпану, ну а к двадцати годам основательно почуял себя авторитетным вором, неоднократно привлекаясь за кражи цветного и чёрного металлов, а также мобильников у малолеток. Да тут ещё и стал колоться, последние вещи из дома вытаскивать.

Совсем горько стало жить нашему собеседнику, который, так и недолечившись, подался в разнорабочие с дипломом физика-электронщика. Прогорбатившись за полтора года на восьми работах, испытав все превратности вольнонаёмного пролетария, ощутив на себе кабалу сверхурочного труда и ярмо 18-часового рабочего дня, что-то переклинило в его голове и стал он закладывать за воротник. Крепко закладывать. Сначала после получки с коллегами самогона тяпнет, да так, что еле дорогу до дома найдёт, затем на одном из мест, где проходили его трудовые будни, затарил с сослуживцами немереное наличие этанола для очистки деталей.

Из квартиры его семью выгнали за неуплату, переселив в старую, ещё полвека назад отслужившую своё, хибарку за сартровским вокзалом, на улице Засадского. Жена, от такой жизни слегла с инсультом, а красавица дочка, подающая надежды в музицировании, отправилась «спасать положение» на панель, и, надо отметить, на фоне остальных домочадцев (точнее - домочадца-отца, оставшегося на её попечительстве) преуспела в зарабатывании денег.

Дело близилось к вечеру. Сумерки начинали уже давить на чёрные от грязи сартровские улицы, поглощая последние светлые минуты. Пролетарий уже давно покинул нас, поблагодарив за водку и понимание. Мы же сидели в «Волжской осинке», и осмысливали повествование внезапно ворвавшегося в нашу жизнь, случайного человека с улицы, человека со своей историей, со своими слезами и горечью бесцельно прожитой жизни. Жизни, аналогичную которой прожили миллионы пролетариев, со своими изуродованными историческими реалиями судьбами, но общую в трансформации из перспективной молодости с вузовским распределением на завод или НИИ в унылых и угрюмых обитателей экзистенциального тупика, пропитанного сивушными маслами и креозотом.

А над городом тем временем уже возвысилось звёздное небо, вместе с ночными огнями отражающееся в иероглифах водной ряби так и не затянувшейся льдом Волги. И где-то там, в непонятных, пока неизведанных просторах небосвода раздавалось эхо: «Стаканчик бы»…

Maoist Dog

31.01.07

10:28

На главную

Mailto