наш манифест | программа | политика | культура | графика | библиотека | стена дацзыбао | ссылки | mailto

Рабский труд в современном

капиталистическом Китае

17 июля прошлого года управляющий частного предприятия по обжигу кирпича в провинции Шаньси и один из его подчиненных попали под суд после скандала вокруг рабского труда на кирпичных печах. Задержанных обвиняли в том, что 34 рабочих были у них в настоящем рабстве. На фабрике была настоящая тюрьма, со сторожевыми псами и регулярными зуботычинами, плетьми и побоями от охранников тем, кто пытался сбежать. 19 рабочих были искалечены, по крайней мере, еще 13 — умерли от надрывного труда с пяти утра в течение 16-20 часов, ожогов и плохих условий. Рабов запирали в голой комнате, без кроватей или нар, кормили хлебом и водой раз в день, во время единственного же 15-минутного перерыва.

Волнуясь, чтобы столь скандальные новости не бросили тень на имидж так называемого «китайского экономического чуда», власти попытались было создать впечатление, будто подобные инциденты чрезвычайно редки и случаются лишь из-за жестокости и жадности отдельных лиц. Однако даже в китайскую прессу просочились сообщения, что труд в ужасных и иногда действительно рабских условиях — вполне обычное дело, если не во всем Китае, то, по крайней мере, в отдельных внутренних провинциях — таких как Хэнань и Шаньси. Только в результате вялых полицейских рейдов в этих провинциях было освобождено около тысячи рабочих. Провинциальные власти вполне в курсе этой ситуации, но преднамеренно ее игнорируют — так как стараются добиться «повышения экономического роста» любой ценой.

Сотни родителей ищут своих пропавших детей и имеют все основания предполагать, что их заставляют работать — на том же обжиге кирпичей. Они обвиняют власти провинций Хэнань и Шаньси в том, что те покрывают владельцев фабрик и торговцев людьми. Последние хватают детей, даже десятилетних, прямо на улицах и продают их хозяевам кирпичных заводов за сумму, меньшую 50 евро.

Словом, китайское правительство не смогло ограничить скандал «единственным изолированным случаем», однако приложило все усилия, чтобы ограничить его резонанс, наказав только мелких исполнителей, среди которых оказались и члены так называемой «Коммунистической» партии. Вопреки тому, в чем хотят убедить народы китайские власти, условия труда в различных регионах Китая не особенно отличаются от ситуации на кирпичных фабриках. От промышленных зон богатой провинции Гуандун до уличных рынков и борделей крупнейших городов детский труд — ежедневная реальность китайской жизни.

Школьники из глубинки провинции Сычуань жаловались в прессу, что их заставляли работать по 14 и больше часов на заводе по сборке электроники, без всякой зарплаты — якобы в качестве «школьной учебной программы». Девочки и юные девушки Гуандуна вкалывают на фабриках по производству кофематов и копировальных машин, собирают пластмассовых кукол, делают ремешки для наручных часов — все это, в лучшем случае, за 45 евро в месяц. Да еще и при колоссальном уровне травматизма, часто оставаясь без пальцев, получая тяжелые ожоги — но все медобслуживание и весь соцстрах на местном производстве ограничиваются пластырем или бинтом.

Даже профессор экономики Ху Чжин-до из Пекинского технического университета, говорит: «Принудительный или детский труд — далеко не изолированный феномен. Он глубоко проник в современную действительность Китая — комбинацию капитализма, социализма, феодализма и рабства».

Кое в чем профессор не прав. Хотя капитализм, феодализм и рабство действительно смешались в современной китайской экономике, говорить о социализме не приходится — после путча 1976 года, когда те, кого Мао Цзэ-дун называл каппутистами — сторонниками капиталистического пути внутри Коммунистической партии — силой пришли к власти. То, что сегодня в Китае продолжают существовать принадлежащие государству отрасли промышленности — отнюдь не признак социализма, а государственно-капиталистический сектор экономики, в котором рабочих эксплуатируют точно так же, как и в частном секторе.

Мы часто слышим о «китайском экономическом чуде» после того, как КНР больше не следует по пути социализма. Но «рост китайской экономики» достинут за счет все усиливающегося неравенства и экономического разрыва между городом и деревней, промышленностью и сельским хозяйством, богатыми прибрежными областями и бедными внутренними, так же как за счет отмены равенства женщин по отношению к мужчинам. Неравенство это — источник огромных прибылей и огромных страданий. Оно также является признаком радикального отличия существующих в Китае порядков от социальной системы во времена Мао.

Мао говорил: настоящее отличие между капитализмом и социализмом не в том, как общество называют, а в том, каким путем оно идет. Социализм не мог мгновенно отменить то, что было унаследовано от всей истории эксплуатации, все те социальные различия, идеи и методы, выросшие из отношений собственности. Но, когда пролетариат владел государственной властью, пролетарские революционеры боролись за уменьшение и ликвидацию тех разрывов и противоречий, которые в нынешнем Китае превратились в зияющие пропасти. Революционеры проводили политику, основанную не на том, чтобы побыстрее извлечь как можно больше выгоды или произвести больше товаров, а на том, чтобы добиться сбалансированного, равноправного и освободительного развития общества в целом. Социалистический Китай действительно достигал экономических чудес, значительно превышая экономическое развитие сопоставимых стран, например, Индии. Только за несколько десятилетий средняя продолжительность жизни людей в Китае удвоилась. Но вопрос состоял не в том, чтобы побольше произвести, а в цели производства и, следовательно, как произвести. Должно ли богатство, произведенное трудом рабочих, увеличивать социальные различия и неравенство и в дальнейшем порабощать рабочих? Или оно должно все больше и больше позволять рабочим владеть производством и всем обществом? Рабочие должны оставаться рабочей скотиной или должны руководить подавляющим большинством народа в революционном преобразовании Китая и превращении его в базовый район для мировой революции, чтобы освободить человечество и прийти к коммунизму, освободить Землю от цепей социального неравенства, приносящих страдания, нищету и сдерживающих развитие человечества?

Политика руководства коммунистической партии в отношении этих проблем и определяет, действительно ли эта страна социалистическая, и действительно ли эта партия — коммунистическая. Справедливость этой идеи драматично демонстрируется всем контрастом между Китаем сегодня и Китаем при Мао — контрастом между страной на пути к светлому и яркому будущему всего человечества, и адской страной, вернувшей в 21-м веке столь много зла из прошлого.

Капппутисты вернули частную собственность, сделали прибыль высшей целью и распустили коллективные формы хозяйства и жизни в деревне. В городах большинство населения живет на рабскую зарплату, которой едва хватает на жизнь, пока оно своим трудом обогащает капитал. Даже самые прибыльные и высокотехнологичные отрасли страны зависят от сверхэксплуатации деревенских внутренних мигрантов, а большинство же этого бизнеса и вовсе находится в руках иностранных капиталистов.

Бедность и угнетение — вот условия тех богатств, которые производит страна. В сегодняшнем Китае социализм заменен глобализированным капитализмом.

Конечно, большинство народа не находится в буквальном рабстве, как на вышеупомянутых кирпичных заводах. Однако рабство это показывает, каким стало китайское общество, какие в нем сейчас общественные отношения. В нынешнем Китае рабочие, бывшие некогда его хозяевами и освободителями, снова — рабы.

По материалам прогрессивного агентства новостей «A World to Win»

Перевод «Рабочее действие»

На главную

Mailto