Болезнь
медиа
Стюарт Хоум
«Красный Лондон». Перевод К. Матвеева. Издательство «АСТ»
Классовая ненависть… Почти животная злоба выливается в череду убийств и избиений. Битые витрины и выбитые зубы, взрывы в лифтах и на улицах, кровь, пот и слезы, безумие и страх во взглядах…
Раскрепощенный секс… Уличные проститутки, скинхеды, члены буддистской секты и заплывшие жиром бизнесмены сношаются во всех мыслимых и немыслимых позах, с применением извращений, достойных пера маркиза де Сада. Никакой романтики: лишь неистовые сокращения сплетенных в тугие узлы потных тел…
Это Стюард Хоум, а от этого лондонского парня не приходится ждать унылого размазывания слюней и соплей по страницам. В «Красном Лондоне» повествование, практически лишенное сюжетной линии, несется с галопирующим ритмом к финальному взрыву. Книга, как удар по голове тяжелым предметом, оглушает своим безумием и бескомпромиссностью. После прочтения «Красного Лондона» любая попытка его экранизации представляется полнейшим абсурдом: вряд ли найдется в этом мире страна, где подобное творение разрешат запустить в прокат. Если выбросить из книги все сцены секса от нее не останется и трети. Здесь в принципе можно и остановиться, классифицировав «Красный Лондон» как крайне жесткое порно, то есть удовольствие очень и очень на любителя, и благополучно о нем забыть. Только вот есть одно «но».
Редакторский коллектив серии «Альтернатива» упорно продолжает преподносить Хоума как «знаковое явление», сопоставляемое с Х. Томпсоном и У. Берроузом. К тому же сам Хоум однажды заявил, что хотя он не бунтует против общества во имя какого-то абстрактного права, он все же сражается за мир, свободный от иррациональности капиталистических социальных отношений. Все это принуждает призвать Хоума и его издателей к ответу: сражается каким образом? Что за лепту вносит автор «Красного Лондона» в борьбу с капитализмом? И что за гениальные мысли, позволяющие называть Хоума «знаковым явлением», скрываются за столь вызывающим, неоднозначным и не для каждого желудка удобоваримым обрамлением, коим является текст «Красного Лондона»? И вот как раз попытка анализа произведения Хоума в данной плоскости наводит на ряд размышлений, к сожалению малоприятных.
В аннотации к книге для нагнетания пущего контракультурного пафоса имеется такая фраза: «Прочитав это произведение, вы поймете, почему истеблишмент хотел бы запретить его». Поэтому поначалу ждешь от книги многого, но, прочитав ее, обнаруживаешь, что если бы истеблишмент запретил «Красный Лондон», сие было бы большой ошибкой с его стороны, потому как книга дискредитирует сопротивление любого рода: как умеренное, так и радикальное. И сам Хоум по прочтении «Красного Лондона» предстает провокатором, внедренным в ряды конркультурного подполья (оно, конечно, может быть и не так, но очень на то похоже).
На протяжении всей книги Хоум упорно рисует радикальную оппозицию как сборище патологических отморозков, без малейшего намека на какую-либо систему ценностей, на способность разумно обосновывать свои странные поступки, так что, читая «Кранный Лондон», ждешь разумного вывода в конце: обличения или разъяснения. Ждешь, к сожалению, напрасно: книга заканчивается заявлением, что революция есть бешеное разрушение и дикий катаклизм. И ни слова более.
Здесь можно возразить: в чем, собственно, проблема? Это, де, социальный реализм, и автору совсем не обязательно сопровождать описание опутывающих общество противоречий разъяснением своей позиции - вдумчивый читатель вполне в состоянии додумать все самостоятельно. В этом, конечно, есть доля истины, но все не так просто.
Да – Хоум описывает уродливый мир; да – его герои видят эту уродливость и ненавидят ее, и да, да, да – они сами, отморозки и отбросы, этим самым миром и порождены. Но! Ввиду отсутствия хоть какой-нибудь оценки всего этого, книга может быть воспринята крайне неоднозначно.
Если представить, к примеру, что «Красный Лондон» попадет в руки человека молодого, идеологически неподкованного, чувствующего, однако, неудовлетворенность вещами, происходящими вокруг него, он либо отбросит ее с ужасом и нескоро к чему-нибудь подобному прикоснется, либо придет в восторг и пойдет по дорожке никуда, кроме как к полной деморализации и тюрьме не ведущей.
Эта книга: о ней можно рассказывать по центральным каналам, ее можно настойчиво рекомендовать к прочтению обывателям – после этого они никогда не пойдут ни на какие там митинги и шествия; они будут бояться как огня и ненавидеть всей душой радикалов любого рода; они смирятся со своим местом в жизни, с законами своей страны, со своим правительством: пусть лучше так, чем, не дай Бог, дадут дорогу всей этой мерзости. Честное слово, лучше бы Хоум описывал капитализм как рай на Земле, чем он борется с ним таким вот образом.
Прочитав «Красный Лондон» и отряхнувшись от всей крови и спермы, брызгающей с его стороны, оказываешься в недоумении: что, собственно, здесь великого, «знакового»? И в итоге приходишь к неутешительному ответу на вопрос: что представляет из себя «Красный Лондон»?
Провокация? О, да. Дикая, возмутительная, немыслимая провокация. Только вот не надо наполнять это слово положительным смыслом. Стюатр Хоум – это далеко не Уильям Берроуз и не Хантер Томпсон. Он скорее сравним с человеком, внедренным в какую-нибудь радикальную организацию, человека с безумной решимостью и дикой энергией, притягивающим взгляды и вызывающим восторг, человеком, который в итоге приводит эту организацию к краху, винтежу и огромным срокам для ее участников.
На страницах «Красного Лондона» журналистов вешают на фонарных столбах, прикрепив им на грудь плакаты с надписью «БОЛЕЗНЬ МЕДИА. ОПАСНЕЙ СПИДА». Стюарту Хоуму не мешало бы всерьез задуматься над смыслом нарисованного им образа: если событиям, описанным в «Красном Лондоне» суждено сбыться, повешенным может оказаться и сам Хоум, причем далеко не в последнюю очередь.
Андрей
Аршинов